Глядя в окно на заснеженный двор, где возле мусорного бака, как бомжи возле пивного ларька, кучковались вороны, я снова вернулся к мысли всё чаще и чаще язвившей мою душу. Да, Богом в мире всё устроено справедливо: шанс на счастье даётся каждому. Но я не воспользовался подарком, в далёком прошлом протянутом судьбой! Жажда больших денег, страсть к перемене мест были выше любви, семьи.

 

…Четыре дня назад на Ми-8 я прилетел в Дудинку. На газопроводе Мессояха-Норильск из-за крупной ссоры с прорабом пришлось взять расчёт.

 

Середина сентября… Опасаясь льда, от причала порта вверх по течению Енисея убегали последние суда, спускались в низовья, в Карское море. Я в демисезонном пальто из английской шерсти, в модельных чехословацких туфлях, расклешенные брюки подметали снег. Каштановую шевелюру лохматил ветер. Половину расчёта я просадил в ресторане, остальное в номере гостиницы в карты у меня выиграл мужик с золотой коронкой на клыке, с ускользающим взглядом маленьких, жёстких глаз. Был он коротко подстрижен и щеголял в надраенных хромочах.

 

Похмелившись шампанским, я отправился на железнодорожный вокзал в надежде встретить кого-либо из знакомых, чтоб стрельнуть деньжат на билет до Норильска, где в сберкассе у меня лежала приличная сумма.

 

Её я заметил сразу – этакая краснощёкая деревенская девчонка с растерянным взглядом голубых глаз, в тёплом офицерском

бушлате и лёгком цветастом платочке. Со мной летела на «вертушке», на газопроводе не смогла устроиться на работу, даже в столовку посудомойкой. Как и я, тоже на мели…

 

В буфете я встретил фиксатого. Он сходу согласился дать денег на билеты, но насчёт девчонки поставил условия… Хотя его предложение было крайне неприятно, я всё же принял его, надеясь, что всё как-то обойдётся…

 

В купе нас трое, фиксатый щедр и оживлён, уставив столик спиртным и закуской. Девушка из стакана лишь сделала пару глотков «Варны», скушала пластину солёного осетра. Я же не отставал от своего «благодетеля».

 

Выключены плафоны. Темно. Вагон мотало в разные стороны, колеса с лязгом подпрыгивали на рельсах узкоколейки, вспученной вечной мерзлотой. На бесконечном, заснеженном пространстве тундры волчьими глазами редко-редко промелькнут огоньки.

 

Фиксатый притих на лежанке, дожидаясь своей очереди, думая, что я обо всём рассказал попутчице, и она согласилась. Я в обнимку лежал с дикаркой, губы у нее румяные, пухлые, дыхание свежее, - вся она, как наливное яблоко! От неё было б здоровое, красивое потомство. Как только мои руки опускались на ее бедра, она ногтями тотчас впивалась в мою шею, этим давая понять, что рядом чужой, неприятный ей человек. Девушка инстинктивно чуяла опасность…

 

В Норильске на перроне невыспавшийся фиксатый, как лезвием бритвы, чиркнув меня взглядом, исчез в толпе. Такие не прощают, при встрече может незаметно в печень ткнуть шилом…

 

Девушка в саквояж затолкала свой несуразный бушлат. В демисезонном пальто она выглядела стройнее, легкий платочек не спасал от пронизывающего ветра. На асфальте изгибались белые змейки поземки, оповещая о грозной зиме, когда на черном небе временами будут дрожать разноцветные сполохи северного сияния. Может, оно лишь для того, чтоб тоска по солнцу не сожрала души северян.

 

За столиком кафе «69-я параллель», когда моя новая подруга улыбалась, глаза её были печальными. Я дал ей немного денег, на которые она могла бы прожить пару недель, оставил адрес матери, жившей на другом конце тогда ещё огромной страны. Тогда я верил, что быстро доберусь до родимых мест, и голубоглазке вышлю денег на дорогу… Да где там, в Красноярске все промотал с одной шальной бортпроводницей, и с бригадой шабашников отправился в Забайкалье строить кошары для баранов.

 

Провожая в аэропорт, в тамбуре вагона она самозабвенно целовала меня, но в глазах не было счастья, там сквозила горечь пополам с надеждой… Я до сих пор помню вкус её губ, они были солоноватыми. В то время я не понимал, что я из числа тех редких счастливчиков, кому судьба подарила настоящую любовь. Девушка же точно знала, сердце подсказало, что я её единственная и неповторимая половина. Она искала во мне любви, поддержки, может быть, даже спасения, но кроме ложных надежд и обещаний, я ей не дал ничего!

 

Через полмесяца, так и не дождавшись от меня вести, она послала письмо на адрес матери. Когда через полгода я объявился

в родных местах, мать назвала меня идиотом и слепцом, проморгавшем Богом данную супругу… То письмо с круглым, по-детски старательным почерком я храню до сих пор. Теперь я знаю, что по почерку можно определить характер человека. Такую же девушку, я больше не встретил. В жизни за все надо платить!

 

Может, у той голубоглазой девчушки, теперь уже взрослой женщины, есть дочка с каштановыми мягкими волосами и материнскими глазами. Мать, наверное, часто видит себя в далеком заполярном городе: ведь несколько дней, проведенных со мной, были лучшими страницами в ее книге судьбы. Ведь настоящая любовь может быть лишь первой… Она чистая, незамутненная, как родник в сосновом бору возле её деревеньки…

 

2003 г.